ночные
стихи
ночные
стихи
Ох, эта
женщина!
Ох, этот дом!
А что и сам
хозяин?
Хотя конечно дом
немного странен:
Там Пиросман
в тяжелой
деревянной раме -
и суета мазков
с других картин
притом…
Ох, эта
женщина!
Ох, этот дом!
Хозяин -
джентльмен
какой изыск,
как выбрит,
как глаза
глядят!
а голос у него
- английский сад. . .
а в этой
комнате наверно
хорошо
встречать закат,
и за вином в
лицо друзей
глядеть тепло и
6лизко.
Хозяин -
джентльмен
умен … изыскан.
Он по восточному радушен,
по европейски -
сдержан, прост,
советую:
придти к нему я
в гости,
услышать
поэтично-европейский гост
природу или
бога
будете благодарить
за уши,
вот вам что
значит он грузин,
он по восточному радушен.
Вы знаете
мой папа гак
играл
закрыв
как правило глаза
и на любом звучащем инструменте -
на
фортепьяно, скрипке и кларнете -
мы все по-честному
немного дети
и этот дом моим немного
стал,
когда рояль в
углу я увидал
(кой папа правда
пальцем
только указательным играл).
Но эта женщина
при
сдержанности всей
меня ужасно
поразила,
там два ее
портрета были -
очень мило
но живость ее
цвета
в красках так
застыла,
что ничего
я не увидел там от ней
неповторимая какая женщина
при
сдержанности всей
И только лишь
она нас с ним
на миг наедине
оставила,
то я сказал (это мое такое правило,
такие веши
говорить лишь засветло
и не залазить в
сад чужой мечты)
я все сказал
когда остался с
ним
Это красивые
портреты - я сказал.
у вас красивая
жена - вот так
наверное я начал -
хотя красивости
художника
украсили иначе
ее лицо которое в своих
чертах
свою
естественную прячет -
вот если б он
ее нарисовал!
хотя красивые
портреты -
я сказал.
Когда ж Дато
нас с глазу
на глаз с ней оставил,
глядя на губы
алые
и черные глаза,
о музыке я
что-то там сказал -
в ответ я
простоту
и искренность приятно услыхал
а к красоте
как это уж не
мало,
что б сердце
биться
около нее не
уставало
ее глаза как
лани две
как продолжение
того
что может быть во сне
и как улыбка
первая наедине
как бег при
солнце утреннем
на огненном
коне
как удивленье
детское
в гористой и воинственней стране
а цвет лица ее
-
букет из разных роз:
лиловых… желтых… белых… черных
которые
весна тбилисская приносит
как утренний молочный
воздух
как редкие
оттенки
из сиянья звезд,
как первый
сказанный
удачно в жизни тост
а волосы ее
как вечера дыханье
как верное предчувствие того
что не известно нам заранье
как диких трав
глухое трепетанье
как первое
и жаркое
признанье
А руки ...
заслужили бы
сравненья с лебедями
когда б не вспоминал я
женственное тело в них
все эти дни за днями
Стихи
Для удивленья существуют
не удивляется
только слепой -
мой карандаш
хоть сколько
строчек ты ни спой,
мы не увидим
больше
женщину
такую
Дато!
в стихах возможно
вольно такое обращенье
ведь это же мой кровный дом
всегда мое стихотворенье
а в доме у себя
ловлю себя
на нежных изъявленьях
к тебе
не говоря уже о том,
что я могу на ритм сослаться
и в оглавлении строфы
не мог сказать "Давид''
как ни старался
Я уезжаю
и на память я
из чувств признательности
а может и галантности немного ради
стихи - это
волшебная галиматья
ты не сердясь
возьми тетради
что написал
в Тбилиси
я
Они хоть
рукописные Дато
зато посвящены
твоей супруге
при розовой написаны пурге и вьюге
(акации цвели весь май
как школьные
подруги)
а Пушкин так
сказал о том:
«…но красоты воспоминанье
нам сердце трогает тайком
и строк небрежных начертанье
вношу смиренно в Ваш альбом…»
- он прав
случайно
как-нибудь
вам на глаза
вот эти строчки
попадутся
и может быть ее
(да и твои глаза)
приятно этому
возьмут и
улыбнутся,
ведь вот в чем
суть:
случаен
встречами
у человека жизни путь.
А если я в
Москве
еще издам свои
стихи
не
удивляйся ни стихам
ни
посвященью
- вот алиби мое
грядущему быть может преступленью:
что не за деньги я писал,
а просто
подарить стихи
и ночи были
больно теплы
и тихи .
Т Б И Л И С И
.1 9 7 3..
На улице Мархлевского
На улице Мархлевского
где я живу
есть вся Москва в миниатюре
есть сцена в ЖЕКе
хоть туда я не хожу
гараж… аптека… типография….
заборы… объявления и
урны…
деревья голуби и небо с облаками
и переходы шаркают ногами.
однажды выйдя со двора
я девушку увидел
сейчас я вспомнил что вчера
я эту девушку увидел
она стояла у забора
как будто бы меня ждала
хотя я убедился скоро
меня она-то не ждала
наоборот
– так оглянулась
да…
так неловко повернулась
прижав
портфель ногой к забору
что
ощущенье шевельнулось
-
что я живу нечестно… вором
(что я украл пока шагал
таинство одиночества
пока
я может быть моргал
–
мелькнула даже ночь)
стояла так вот у афиши…
читала буквы где-то ниже
чем те что громко объявляли
красным шрифтом в самом начале
там была порвана афиша
буквы ползли как муравьи
и как их только не склевали
с соседней крыши воробьи?
но скрылся я за поворотом
свой сомнения неся
таким могла бы поворотом
история закончиться
но где-то через час
а может через два…
и три… и больше
- я возвращался там как раз
и не стоял никто там больше:
афиша рваная была
как будто бы меня ждала
но впрочем убедился я в другом
афиша этой девушке была врагом
она хотела взять с собой на память
строку иль слово
но с ней судьба как часто с нами
была сурова
афиша словно тетка жадная была
она ни слова ей ни строчки не дала
лишь оттопырилась краями
жадно дыша из рваной ямы
прочитал: скрипач такой-то
играть умел такую-то программу
подумал я: и что с того-то
что он играть умел такую-то программу?
На улице Мархлевского
где я живу
есть вся Москва в миниатюре
есть сцена в ЖЕКе
хоть туда я не хожу
гараж… аптека…
типография….
заборы… объявления и урны…
деревья голуби и небо с облаками
и переходы шаркают ногами...
лирические приключения
в сибирской поездке
(ханты-Мансийск)
Ханты-Мансийск
вдруг
двинулся
как
карусель
и
домики взмахнули
крышами
а
облаков пузатых
карамель
над
городом качнулась
только
тише
не
город ты Ханты-Мансийск
а
след людей российских и эпохи
конечно
местные плакаты очень плохи
но
бревна эти точно наши мужики носили
за
бортом волны бурые
стремятся
все куда-то
а
берег развернувшись
полетел
по кругу
он
у кого-то отнял
мать
и брата
а
у кого-то и подругу
когда
стоял я
видел
я
когда
махали всем у борта
и
я смотрел
молил
смотря
на
девушек красивых просто
мне
не махали не кричали
и
стаю теплых голубей
прощальные
слова
лишь
те наверное поймали
что
там стояли впереди меня
напрасно
я заискивал
у
глаз чужих
хотя
стояли там такие ножки
что
и бывалые мужи
мне
посочувствуют немножко
а
впрочем это я
опять
я здесь таким
какой
я есть на самом деле оказался
мне
не бывать уже другим
пока
я сам с собою не расстался
вот
так и берег у меня
унес
мое
мое
осталось
где
сердце радостно стучалось
и
жадно жаждало ее
ходи
по городу я облаченный тенью
Москвы
далекой
как
столичный человек
и
сколько вздохов
и
почтительных волнений
мне
ускоряли
мой
сердечный бег
мне
стыдно было
но
скорей приятно
что
я над ними как-то вознесен
а в общем
так вот
лист
над полем
где
посажен лен
проносит
ветер безвозвратно
мне
встретился какой-то методист
из
Дома Творчества Народа
ханты-мансийский
журналист
с
глазами чистыми как сода
он
о народе говорил своем
т.е.
ханты-мансийском
но
штамп журнальный и российский
его
куда-то уводил
мне
встретился художник
пьяный-пьяный
деньгам
иль счастью
он
не знал там счета
а
может он своеобразно и печально
не
может в жизни там понять чего-то
но
я смотрел
на
галстук методиста
и
на вельветовую куртку мальчугана
хотя
один был пьян
другой
же гладкий чистый
мне
жалость грызла сердце беспрестанно
а
впрочем что жалеть других
не
обессудь и не бывать судимым
один
уж был в семье отцом родимым
другой уж
не одну помял девическую грудь
но правда
же при зависти моей
я
очень сильно сомневаюсь
как
я печально ни стараюсь
что
кто-то счастлив из людей
и
счастья нет я говорю
а
есть раздумья
дерзанье
есть (я повторю)
и
есть безумье
безумье
в мире сем
отбросив
путы
всякого
простого быта
смотреть
на все на все
из
своего корыта
я
зачеркнул один куплет
заполненный
моралью
давно
понять мне не пора ли
что
в ней поэзии-то нет…
мне
встретился еще
на
берегу досчатом
пьянчуга
из рабочих
на
троих
он
соображал
с своим
рабочим братом
а
я хотел запомнить их
он о статье мне говорил
сорок
седьмой
он
говорил что водку пил
и
не живет с семьей
он
о чернилах говорил
и
спрашивал щемясь
о
спирте нашатырном
а
я его отговорил
и
мы беседовали с ним
на
языке на мирном
я
на глаза его глядел
что
не увидит бедный
что
лист от спирта пожелтел
к
тому же это вредно
вредно
ему под пятьдесят
так
мы решили
идти
туда где все сидят
что
буквы выводили
я
посоветовал ему
играть
в сезонье
потом
как будто бы спросонья
придти
за книжкою к тому…
придти
за книжкою к тому
кто
выдает их
а
о статье той ни гу-гу
потом
- на отдых…
он
сам наверно лучше знал
что
надо делать
зато
со мной потолковать
ему
хотелось
…
его бесцветные глаза
зрачки
с гвоздями
казались
сумрачными днями
которые
смела гроза!
……
а
перед этим я сидел на берегу
и
тосковал о днях прошедших
я
счастье так и не украл
в
потугах сумасшедших
она
сказала мне на лавочке о том
что
«одиночество на взлете»
просто
фраза…
что
одиночество (я это понял сразу)
не
покидает нас ни ночью и ни днем
тогда
в гостинице я понял
я
поверил что клетки наши
в
одиночество рядясь
в
тела в чужие входят словно в двери
как
звездолет в туманы уносясь…
она
сказал мне что я ей нравлюсь
и
ликованью моему
не
виделось предела
но
зелень что пробилась – помертвела
когда
в ее лучах лучины догорали…
она
была художницей
точнее
22-летней
женщиной без счастья
я
счастлив был
желание
лелея
чтобы
немножечко ее украсть
она
об этом мне сама сказала
мне
стало стыдно и страшней
но
она видимо устала
и
стало холодно вдруг ей
мой
плащ на плечи к ней улегся
я
снова нежностью возрос
но
между нами вдруг вознесся
последний
кажется вопрос
увидимся
ли мы?
молчал
я …
она
замедленно ждала
хоть
в волосы ее дышал я
она
простилась и ушла
и
там… и там… там у калитки
где
у рябины в кронах сон
царевны
с золотою ниткой
там
ветер дует с трех сторон
и
часть души моей осталась
навечно… у ее окна
там у забора как причала
душа
моя будет одна…
мне
встретилась еще девица
с
Шопеном в кончиках руки
мне
долго еще будут сниться
глаз
карих эти огоньки
еще
я помню очень точно
другие
карие глаза
с
ханты-мансийской как нарочно
и
русской кровью
но
нельзя…
нельзя
другие трогать губы
глаза
и руки и лицо
когда
им защищаться трудно
в
стихах
от
всяких подлецов…
качнулся
брег
ханты-мансийский
и
пароход теперь далек
но
где-то…
бесконечно…
близко
горит
и
будет
огонек…
конец сентября 1971 г.
В компании
Сидели мы в
компании,
сложившись по рублю
о чем-то разговаривали
дав волю кораблю,
Нас волны выносили
через прибой историй,
мелькали там фамилии
как плавники на море.
И словно в шторм шумливый
мы невзначай вошли
о Марксе и марксизме
мы речи повели.
Но так всегда бывает,
что
выпив мы начнем
о случаях, о женщинах
к политике придем.
А пить мне не хотелось
не для кого пьянеть
хоть можно между делом
на Таню посмотреть.
Попала к нам в компании
она позавчера,
кто с ней пойдет заранее
я знал еще вчера.
Она в командировке
и командорский шаг
поблескивал неловко
сережками в ушах.
Но я не зарекаюсь
от мифа и влюбленности —
в известной хорошо лишь мне
моей неосторожности
Но это все осталось
как пепельница с пеплом…—
я помню что вначале
я был иным согретым.
Наш
бородач наш Толя
с бывалым очень видом
как комментатор что ли
о чем-то очевидном
нам рассказал о фильме
одном документальном
какие ж простофили мы
что этого не знали:
Идет охота львов...
представьте - и они
заходят цепью… загоняют.
я представляю те огни,
что жертвы избегают.
А дальше чудо из чудес
лишь львицы жертву бьют
львы же лениво… бесполезно
боками мнут траву.
Когда же он подходит есть,
она отходит прочь
и можно было бы вот здесь
поставить кратко точку.
Но сколько смысла и тепла
я для себя обрел
меня надежда подняла
я крылья распростер
На стуле так же я сидел
и так же все молчал
но ветер радости запел
во мне и закричал:
Смысл жизни и смысл бытия
не в том чтобы кромсать
и след зубов… ноги… локтя
на спинах оставлять
На стуле так же я сидел
и так же все молчал
но свежий ветер мне запел
начало всех начал.
20-24С 71
Березово-Казым.
Поезд
93-й
(Воркута-Москва)
Это был…
такой
приятный поезд,
Лобытнанги-Воркута-Москва
в
снежной тундре
рос
отлично хворост
а
Урала горы -
появились
как
во сне - мечта.
Появились
но
и нас сопровождали
словно
поднимая в нас
уверенность
во всем
в чем отчаялись
что слишком долго ждали
-
так вот будущее
что-то принесет
Даже
повезло мне
экономя
деньги
я
забрался в общий
старенький
вагон
Нас
от прошлого
такие ограждают
стены
-
а вот он пришел ко мне
да
из каких времен!
Как
волнуют нас людей
мгновенья
двадцатилетнее давности
и
мы
полной
грудью
или
- как собаки
чутко
ловим дуновенья
старого из старой
тьмы.
А
вагон качает
и
стучат мгновенья
поезд
тундрой пробирается
как через чур удачливый беглец
правда вдоль столбов
сквозь
карликовые деревни
где
средь трех дворов – кресты…
а
дальше все малюсенький такой…
и
редкий лес…
А
вагон напомнил мне,
когда
я был ребенком
а
отец мой
(счас я понимаю) -
молодым
я
смотрю внимательно:
на
крашенные полки
крюк
для пиджака
досчатый '
I
потолок
над ним.
Я
теперь
тридцатилетний
парень…
с
модненькой бородкой
и
в очках -
интеллигентный человек
я
пишу стихи
на
верхней полке
плюю
на
отчужденность всех
*
Правда
мне проникнуть хочется
сквозь
лица
с
разными чертами
как
их время испекло:
что
в них грубого
и нежного таится?
что
в них хитрого
и мудрого легло?
А
вагон качает
и
стучат мгновенья
…
поезд тундрой пробирается
как
через чур
удачливый
беглец
-
правда вдоль столбов
и
карликовые деревни
где
средь трех дворов
кресты
- а дальне все
малюсенький
такой
и
редкий лес.
Я поспал
мне
чаю захотелось
а
в вагоне общем
роскоши
такой в помине нет
и
на остановке спрыгнул я
что
б пробежалось тело |
и
чтоб чаю выпить
с
хлебом … колбасой…
вместо
конфет
Но
такая мерзлая
здесь
матушка-Россия
.
кипятком не пахнет здесь
за
тысчу верст:
холодно
стоят по станциям
строения
косые
и
торчит из них
холодный
ржавый хвост
По
трубе железной
глухо
льется
ледяная
чистая вода
что
б ругать ее
столь
смелости во мне
не
наберется
что
б воспеть
так
слов не хватит никогда
Помятуя о комфорте
дивном
тех
вагонов где еще
в
цене проезда
значится
плацкарт
я
за поручни вагонов тех
хватался
так наивно
как
от туда грубо
вылетал
назад
-Вы в каком вагоне?
-
говорили
-Ну давай от сюда?
Чаем
всех не прокормить!
кружки
кипятка
мне
взять не разрешил!
и
еще хотели руку прищемить
Подходил
я даже к паровозу
к
черному слону
почтительно
и
ввысь
машинисту
говорил
что: … невозможно
что
бы кипятка
у
вас полкружки
не
нашлись?
Горевал
я горько
и
по снегу -
грустно
топал
в
каждой станции
на
черствость боль свалив
и
страданий за собой
катил
телегу:
и
с травой
от
снега раненной
себя
сравнив…
Но
сей час
мне
как-то
хамство это
кажется чем-то
совсем иным:
их
же жизнь
мне
кажется
ужасно
не согретой
и
большая в этом доля
нашей
и
моей вины...
Даже
чай
согретый мне
на
плитке …
где-то
…
в
захолустье стылом …
среди
тундровых снегов …
пьяненькой
татаркой …
с
дымной сигаретой …
в
старом пиджаке…
. не дал мне ничего.
28С71
Тщеславье
-Тщеславье?
-Да…
-Желание
утешиться чужими ахами?
-Да
это тоже…
во
мне это сидит всегда
и
незаметно гложет
-Поэтому
твои стихи полны
то
позы…
то
дерзанья
и
украшают их таинственные сны
-Глубокое
и верное ужасно замечанье…
-Ну вот и все… нет пламени в тебе
и
настоящей правды
-Да
вы правы… так мне и надо
мне
это боль и трезвость принесет
-Так
что ж теперь?
Пойдем
в кино или пора обедать?
-Нет… я буду смотреть в окно
и
сам себя ловить по вашему же следу
-Ну так пока…
-Так
что же … до свиданья
Протянута
и встречена рука
Потом
- в карман
Как
в темное изгнанье
Ужели
это так?
Да
это правда…
(В кармане то ладонь
То судорожный кулак)
Оправдывать
вот только бы
Себя
не надо
Мне
как? Мне грустно?
Это
сейчас не само-украшенье?
Полка
не на бумаге… устно…
То
это правда…
-
как хорошо ей…
без…
сомненья…
И
мне легко?
Легко.
А
как же творчество?
А
так …
как
будто не поэт я никакой
Ведь
это ерунда …
что
хочется…
Как
хорошо.
Как
тихо.
Как
спокойно.
Вот
так подольше бы.
Без
них.
Без
суетливости.
Как
жизнь бездонна!
Так
буду жить?
Не
думать о стихах?
Не
напрягать ревниво ощущенья?
И
не пытаться на исписанных листах
Частицу
жизни с улицы вплести в стихотворенье?
И
что же …
отказаться
от надежд …
Быть
хоть не первым… ладно… но - поэтом?
И
съездить пусть не в Лондон
–
в Будапешт…
Быть
сытым ….
Улыбающимся…
хорошо
одетым?
А
впрочем не о сытости
А
о стихах вопрос
Стихи
- манера жить…
зачем
мне это бросить?
А
между делом
-
я б не отказался и от знаменитости
Хоть
кто б ни спросит
-Ты
все ж о том? Я за тобой слежу.
-Да
нет …. Я тихонько сижу.
Да
я тихонечко сижу…
и
думаю
Все
можно бы оставить
Хотя
стихи в тетрадях там…
я
их люблю
Им
страшно без меня.
А
я себя без них
все
не могу никак
представить.
Да
дело в том что надо бы попробовать
Потом
- решать
И
страх это во мне холодный
Да
и вокруг меня - пытается витать…
Как
это будет?
Я
не пробовал так жить?
Не
знать сомнений.
Дышать
во всю.
Кормиться…
и
служить
Хоть
как-то
обществу…
Без
вдохновенья.
А
может там в работе
Это
вдохновение найти?
Себя
в стихах - оставить
И
искать себя - в пути
И
сделать в жизни ну хоть маленькое что-то?
Нет
…
не
получится и там
И
там
я
захочу себя же волновать
Хоть
чем-то грандиозным
Таких
людей не стоит
Подпускать
к ответственным вещам:
Ни
к поездам…
ни
к паровозам…
И
там несостоятельность моя
Искусственность
и поза и дерзанье
Окажется такая
вредная
Что
лучше и не представлять заранье…
Таким
как я как детям
Бумажку
можно дать и карандаш
Пускай
рисуют
Хоть
домики…
или
корявые скелетики…
Все
никому не страшно…
А
в случае удачи
–
кто ж осудит?
-Ты
сам себя все ж оправдал?
-Да
…
а
иначе б
-
не дышал.
Мемуарная литература
(метаморфозы)
Мемуарная
литература
такая
приятная вещь:
читаешь … что было… когда-то…
с
людьми культурными
-
и как-то оживляешься весь
разные
истории
случаи
смешные – радуют
увлекают… забываешь все
как
будто среди своей тишины
сам
вдруг живешь
интересно
и хорошо
кажется
что не к Паустовскому
а
к тебе
пришел
Булгаков
автор
«Мастера и Маргариты»
на
дачу
и
изображает немца
удивляя
всех
а
потом читает Пушкина
-
взволнованный и сердитый
я правда эти мемуары
взял
из-за Булгакова:
интересно
мне стало
кто
это такими удивительными слезами
плакал
который превращались в
зарево пожара?
а
теперь мы говорим
сатирик
удивительный и стилист
и
пламенем его объятые горим
торопливо
переворачивая за листом лист
ах он такой Булгаков фантазер:
коты
и
ведьмы
даже
служащий с портфелем
-
по небу летает!
но
он не сумасшедший
он
хотя остер для нас
он
Апулея с «Золотым ослом» напоминает
метаморфозы
времени!
метаморфозы
жизни!
они у человека видимо в крови
не
напрягая через чур
ни
лба…
ни
темени
можно
назвать сюда и Кафку…
Гоголя…
Абе Кобо…
и
сказки Братьев Гримм…
согласен - что вообще
любые сказки
полны чудесных
превращений и метаморфоз
прием
не новый и затасканный
но
все же удивительный до слез…
Булгаков
молодец
и
гордость наша
он в русские
войдет большие имена
теперь
он умер и ему не страшен
ни
злой редактор
ни ночная тишина
он
кстати в автобиографии одной своей писал
что
«ненавидит эту категорию людскую»
«редакторов»
– их ясные глаза
за
что? - спросил бы я интересуясь
но
он нем
теперь
и
молчаливый с нами
хоть
разговаривает его кот
волшебный
зверь…
но
фотография Булгакова
на
титульном листе молчит
холодными
прозрачными
глазами
вопросов
не задашь… вопросов не задать
молчание
на все на остальное
что не успел
сказать он
наложило
свою лапу
теперь
ему в веках - смотреть… молчать…
а
дождь на каменные книги будет крапать…
ах мемуары… мемуары…
так интересно вас читать
смешными издали все кажутся кошмары
обыденностью
хочется вас звать
а вот историйка … обыденность
смешная
тридцатых лет:
Владимир Маяковский расстегнув
жилет
читает стих в редакции
а песенка его на улице слышна
-Ну что ж оставьте – говорит редактор
(история запомни:
Еремеевым
его зовут)
- оставьте рукопись – (вот так-то)
мы почитаем…
(дескать
стихи читают - не орут)
-А
Вы Владимир свет Владимирович
зайдите
на недельке … мы посмотрим
годятся
ли они – так штопал он петельку за петелькой
на
горло музы Маяковского
которое
итак было в крови
известно что Владимир
Маяковский
на горло
песне своей наступал
такой уж
темперамент
грубой
и не скользкой
он сам себя
ногой наверное топтал
ведь
все-тки двухметроворостый
поэт ходил
и
что-то сочинял
как
всякий рослый человек он звезды
почти
что головою доставал…
… а я на
лестнице сижу
чужого дома
в окошко вижу
красные огни высотных зданий
а ветры у
карнизов стонут
и тьма в дали
своею неизвестностею манит…
я не могу
писать стихи - когда я не один
и вот я здесь
роняю спички на
пол
я пеплом и
«бычками» наследил
… но это
ерунда…
а вместо ветра -
лучше дождь бы крапал …
…
приходит он через недельку
-Здравствуйте!
ну как стихи?
-Мы
посмотрели… кое-что подсократили
отредактировали напечатать их решили -
редакторские
будни не легки…
…вот
посмотрите - правильно мы сделали?
-Да
правильно - сказал Владимир Маяковский
и
больше не сказав ни слова удалился
и
скрылся в суете московской…
редактор
милый… Еремеев!
ты
что-то сокращал и правил?
на
то образование имея
его
следы ты в тех стихах оставил
ты
молодец товарищ Еремеев
ты
умный человек
и
грамотный наверное работник
ты б не стесняясь на глазах
у всех
полез
бы редактировать Василия Блаженного
церквушку…
- будь ты плотник?!
допустим кончил
школу ФЗУ
и получил
бы справку об образованье
и ты б
роняя капли пота – не слезу!
полез
бы редактировать
Василия
Блаженного чудное зданье!
а
ведь ты знал … ты знал товарищ Еремеев
что Маяковского стихи – не ремесло для хлеба
и
все же ты чего то правил … сокращал
-
такое б надо испытать тебе бы!
представь
себе… что ты вдруг сочиняешь
легко
и искренне… без страха быть самим собой
ты
чувствуешь в стихах… живешь и размышляешь
-
а кто-то влазает туда редакторской ногой!
тебе
такое… трудно видимо представить…
тогда
ребенка своего представь
а
кто-то начинает его сокращать и гладить
и
вот уж с ножницами у него над ухом встав
бумажное
чужое ухо пришивает
-
тебе такое…
ничего
так…
не
напоминает? …
тогда
представь себе что ты – стихотворение
а
я возьмусь тебя отредактировать
чего-то
пришивать и что-то резать! …? …
-
на это в Кодексе имеется статья
своей
гуманностью полезна
но
охраняет правда Свод Законов только тело
а
мир стихов - можно кромсать сколько угодно
только
б желание у Еремеева кипело
-
кто следствие затеет видя труп холодный?
иль
раны и увечья нанесенные стихам?
насилование юной музы…
тоже
не причисляется к грехам
дав
полную свободу для редакторского пуза…
послушайте
все Еремеевы не надо
ни
чистеньким ботинком
и
ни чистенькой рукой
гулять
и редактировать
стихи
чужого сада
-
старайтесь получить участок свой
а
если ты не чувствуешь в себе
желанья
или смысла
лелеять
нежное дыханье над словами
не
редактируй ты чужие мысли
с своими смехотворными правами
я
б вам…
со
всеми вашими литературными учителями…
пожалуй не доверил бы
в
своих стихах и запятые расставлять
-
уж лучше я забуду … а читатель разберется
чем
вы поможете мне
уточняя мысль мою
вам
утонченностью своей лишь удается
зайти
туда где птицы не поют…
где
мертво все и голо…
оставьте
все огрехи совести моей
из-за
редакторского вашего частокола
я
лучше одуванчиком невзрачным
полечу
к цветам полей…
железные
цветы мертвы…
редакторское
кресло
зачем
ты существуешь неизвестно?! …
что
б рукопись
отправить
вовремя в работу… в типографию? …
и
заказать на титул фотографию? …
и
баста…
больше
ничего…
«не
выжмешь из рассказа моего» …
петрович
Под Москвой в семнадцати минутах
мокрым рельсам песню только
отстучат колеса
(им мотив напеть конечно трудно
только ритм железный слышится полоскам)
там в
семнадцати минутах станция Тайнинская
залегла за маленьким забором
(рельсы дальше протянулись в темень мглистую
и угомонятся вдалеке не скоро)
Вечер. Холодно… и дождик с листьями
листья мягкие как носовы платкие
... -
я оговорился извините -
как платки чужие носовые
но... ботинки воровато наступают
пробираются по улочке воюя с лужами
слава богу фонари хоть изредка моргают!
как-то тянут все же свою службу
Дом стоит. Он деревянный хмурый
(на погоду злится ли осеннюю?
или как-то между делом неизменно
думает в мечтах о штукатуре?)
Что еще хотеть в такой вот
вечер,
в дождь осенний с листьями и в темень?
просто выбрать надо бы другое время
чем чего-то недовольно говорить про эту встречу
На звонок не открывают дверь
но хоть на крылечке тихо и не мокро -
может дом - заснувший темный зверь?
может быть не достучаться и к горящим окнам?
У глухой стены (с торца)
как все равно беседки две
стоят крылечки
глухо шлепает вода. И капает с крыльца
еле видимый стеклянный венчик.
Стук - как крик чужой и
неуместный,
раздается глухо в царстве вечера и тишины,
в царстве жизни нам чужой и неизвестной...
но за шорохом шаги уже слышны.
-Здесь живет, скажите, Петр
Петрович?
-Да. Он дома счас...
Что передать?
(Что такое вот
сейчас сказать?
Надо торопиться - скоро ночь ведь!)
-Вот письмо... а можно с ним поговорить?
-Можно. Проходите.
Лестница крутая
вверх идет.
На ней все можно позабыть -
- будто жизнь - какая-то игра
чудная.
Очень круто.
Наверху собака,
черная как ночь в десятой
степени,
только я не к ней вот жалко,
я бы долго гладил голову ей
опустившись на колени.
-Эй, Петрович! К вам здесь кто-то!
Там в открытой двери: голоса…
движенья … призвук…
суета чужого мира … их заботы
- потревоженные мной
по лестнице поднявшемуся
снизу.
Вижу маленького человека в
клетчатой рубашке
и в глаза его взглянув ищу ответа
на вопросы тот час улетевшие как день вчерашний
(он унесся видимо за теплым летом).
Может быть
возможно некое общенье
не имеющее плоти в виде связанных цепочкой слов
та мгновенная оценка глаз в одно мгновенье?
словно это нечто в отношенья наших
проросло.
-Здравствуйте - сказал мужчина
этот -
Вы ...
-Я... - я
было начал - а вот письмо ...
-Так давайте.
(Тот конверт был маленьким ответом
что меня из тьмы вечерней принесло.)
-Анатолий...
-М-м...
э-э ... Анатоль Иваныч'?
-Да...
-Ах помню… помню
говорил
Как не догадался я сказать
короче все … иначе
что б не тратить попусту ни времени ни сил?
-Что же он не приезжает? Вы не
знаете?...
Обещал … все обещал ... вот три письма прислал
Проходите.. .Сядьте. Ах … пальто свое
чего ж Вы не снимаете!
Я давно такого разрешенья ждал.
И пальто
на гвоздь. На венский стул присаживаюсь
В телевизоре чего-то
темно-голубое происходит
он сидит… письмо читает на диване
как все мило в человеческой природе!
-Он тут пишет, что у Вас
вопросов будет много
но я думаю нам будет что сказать
друг другу...
-Да… конечно...
-Я ведь знаете…
живу тоскливо как в берлоге
Это Надя … познакомьтесь -
указал он
на свою супругу.
Женщина скользила вкрадчиво как
кошка,
в комнате – тактично молчаливо
телевизор выключили за окошком
было так же мокро и тоскливо.
Так предположил я - и
действительно:
сиротливо жались ветки
мокрые к окну
в комнате тепло...
хозяин откровенный удивительно
-Надо б нам для
разговора взять бутылочку вина
хотя б
одну? …
Да… Вы знаете… живу я здесь тоскливо
извините что я откровенен может
до бестактности
-Нет-нет - сказал я торопливо
сам удивляясь своей жадности
чего-нибудь сказать по
этому вот поводу –
… поскольку Вы художник то вы всегда и откровенны
в искусстве никого ведь обмануть нельзя… и несомненно
нет смысла всю жизнь трудиться
рисовать - но быть холодным.
-Да? Вы так думаете?
Вполне возможно
а знаете сколько раньше у меня было друзей!
Конечно нету телефона - и приехать сложно
а если списываться заранее по почте… за много дней…
не интересно и никак не
соберешься.
на счет же телефона я что-то уже предпринял…
Пришла хозяйка. А
ходила в дождь ведь
по улице по мокрой на вокзал -
подумал
я… она яичницу сготовила
хозяин сигарету разломил
и стал в мундштук ее засовывать
я тоже сигарету закурил.
Вино наполнило стаканы
яичница легла на сковородке между нами
хозяин замолчал … и изредка моргал глазами
а тишина была какой-то странной:
Она была какой-то тягостной… унылой
я разглядел щетину на его лице
но он заговорил и стало мило
и в теплой комнате … и в розовое винце
почувствовали мы
аромат какой-то
оптимистичный что ли если можно так сказать
как будто бы решили верить в желтые цветы
веселого довольно натюрморта
(я на него довольно редко поднимал глаза).
А он висел за
ним… был в тонкой белой раме
цветы стояли эти в вазе на окне
но все такое было там бумажным
хотя покрашенное краской (как в кошмарном сне)
И в тоже время
будто чуточку живое
такая имитация как на витрине магазина
(нам манекенщица покажется живей…
красивей вдвое кого-нибудь
- но пустота какая-то противна).
-Вы знаете…
я раньше был веселым
общительным… встречал по жизни
множество людей
довольно часто Горького у старой семинарской школы
на Бронной … там где бульвар и Тимерязев
где
стоит… это в одном конце бульвара
в другом… вы знаете конечно – Пушкин…
да… всегда стоял
пока его не переставили - он называл все
улицы по старому
улицу Горького - Тверскою называл.
-Однажды в ресторане выпивал втроем
а может в вчетвером… сейчас не
помню и неважно
сначала свои фамилии скрывал там каждый
так мы договорились а потом мы узнаем
что вот один из нас Молчалин
тот самый
которого так Маяковский разругал
в одном стихе… он был такой
убитый и печальный
всю жизнь так прожил… как запятнанный в грехе.
Вы знаете
… он мне сказал что переводами
он как-то занимался… и стихи народа коми
как-то стал
переводить… его прозвали комиком...
(от шутки этой веяло чем-то
совсем холодным)
вот Маяковский как сумел ему фатально навредить.
-Ну что ж идемте в эту комнату
смотреть мои картины.
-Идемте - я сказал
и наступило между
нам что-то
что он подальше тщательно
отодвигал.
*
В той комнате стоял диван
удобный
покрытый тряпками – уютно и приятно
на нем забыть про вечер за окном холодный
всегда он сможет
вероятно
и рядом стол … на пепельнице
пепел
как вечности кусочек драгоценный
а он небрежно так - возил там сигаретой
… я благодарен был … ему за эту
сцену…
…………….
…………
…
ПОЭМА 0 неведомом
у каждого свое
мировоззренье
у каждого свое
есть мнение о мире
он в нем живет
и разное везенье:
один в довольно
светлой… другой
– в убогой
грязненькой квартире
как черепаха
носит панцирь монотонно
так носит на себе и человек все что внутри носил
лишиться… отказаться измениться - нету сил
это пристанище навечно безусловно
… превратно или
истинно – не важно
все истинно от
части
и в какой-то
мере все неверно
но знанье - это
прошлое похожее на складывающийся веер
однако за всю жизнь никто не знает всей
картины
не в том причина что так все туманно
а дело в том что все же как ни странно
нам суждено увидеть только половину:
что было бы если изъять из четырех времен
допустим зиму и весну
как был бы в
мире каждый обделен
в
действительности это так и есть
я это объясню:
одну так ясно
видим половину жизни
когда
коснется дело до другой
то
дверь мы закрываем за собой
что
б в дом за нами не вошли чужие
чужие незнакомые событья
если
случайно что-то даже проскользнет
имеем мы счастливый дар забыть
все:
закрыв глаза вдруг человек заснет
где был? что
делал
эту половину
жизни?
нам не увидеть просто не узнать
представьте: есть возможность
нам до сотни досчитать
а мы бы только по полсотни бы
кружили
может во сне -
то в рай то в ад мы попадаем?
целуемся? горим? над полем пролетаем?
богатый - бедную …. бедняк - беспечную там жизнь влачит
вы замечали -
каждый человек вздыхает и молчит?
то подперев
свой лоб… то прислонив лечо
и как не умоляй - хоть плач и хоть кричи
он если б и хотел - не скажет ничего
за ночь возможно несколько
мы жизней проживаем
и смутно днем
чего-то вспоминаем
не понимая
беспричинной радости и грусти
взяв белых клавиш горсть - вдруг черные пропустим…
… на этом рукопись оборвана… нема …
и автора объяла видно тьма
в воспоминаньях тех или иных он утонул
мне не известно
– я и сам заснул
слабеет воля…
слух…
потом закрыв
ресницы
забудем этот
мир и всех людей
чтоб новые
увидеть местности и лица
что нам во тьме
покажет темный чародей
а в новом мире
снова приходя в себя
вновь новый
опыт мы приобретаем
и в новой жизни
за собой следя
о прошлой - нечего почти не
вспоминаем
и даже если
предстоят в иных мирах
с знакомыми
людьми неведомые встречи
как странны взгляды в тех почти чужих
глазах
как странны и слова
их полу внятной речи
те
города полны неясных очертаний
и
улицы молчат молчанием другим
там
жизнь идет как будто по законам по своим
и
дом стоит… и он – необитаем!
и
дверь откроется… откроется окно
тогда
лишь – если это суждено
а
может простоять величественно… странно
глухую
темноту (вернее пустоту) тая в себе
тревожно и печально
как
будто отвечая нашим чувствам
подобно
как бывает в нашем мире на Земле
вдруг
улыбнется девушка улыбкой чудной
поймав
надежды нить в душе на самом дне
так
дом вдруг оживет…
вдруг
вспыхнут ярко окна
и
множество людей возникнут в тот же миг
и
будут говорить чего-то без умолка
что
б одиночество твое рассеять
перейдут
на крик…
но
если мысль твоя куда-то улетела
как
яркий попугай в оставленную дверь
то
дом исчезнет тот … и улица сгорела …
и
в городе другом начнешь ты жить теперь
и
снова тишина и снова неподвижность
и
не заселены громады тех домов
та
заползешь в подвал и свод все ниже … ниже …
не
встретишь никого пока ты не готов
и
вот опять постель и брошенные вещи
то
- женщина лежит … а то - пуста она
и
если ждал ты перед этим вечность
то
… поцелуи … шепоты …
и
глаз влюбленных темных глубина
тревожные
следы в душе не умирают:
как
ни прекрасен дом – найдутся и враги
они
уже кругом и только поджидают
когда
ты побежишь от вскинутой руки
и
жаркая борьба… и жарко удушенье
а
может в грудь войдет горячий страшный нож…
но
вот небесных звезд спокойное теченье
и
полем голубым куда-то ты идешь ..
… на этом рукопись оборвана… нема …
и автора объяла видно тьма
из
мира из того
к
нам нити тянутся тугие
и
сны – как будто бы ремни к машине приводные
кто
может хитрым человеком управлять?
возможно
мир иной
-
когда он ляжет спать…
… на этом рукопись оборвана… нема …
и автора объяла видно тьма
в воспоминаньях тех или иных он утонул
мне не известно
(– я и сам заснул) .
