О Юрии
косаговском первом
(1918
г.р.)
АВТОПОРТРЕТ ЕГО ПОРТРЕТ карандашом НАПИСАННЫЙ МНОЙ В 1976 Г.
Отец был прежде
всего поэтом хотя писал мало, и был официально военным врачом и дослужился
(не вступая в партию, из-за того, что его отца расстреляли в 37-м году) до
подполковника. В качестве подтверждения, что он поэт
прежде всего, я приведу пример. Однажды
он пешком пошел из Симбирска в Сызрань, шел несколько дней по его словам,
ночевал в стогах сена, питался попросив чашку
молока и хлеба… -И что же было дальше? - спрашивал я
его. -Ну пришел
наконец. -А потом, что было? -Потом… ничего особенного, попил чаю и
ушел. Он размышлял над принципами искусства. И
это были хорошие уроки. Интересно и его влечение к игре линий. Например, он
«придумал» вот такой рисунок. Я
запомнил его. Он мне открыл и Диккенса, и Достоевского, отношения у нас были
натянутые, т.к. спесивости я у него дворянской набрался, однако за
неимением слуги, он из меня сделал денщика, и однажды произошла «бархатная
революция»: я написал текст в стиле Достоевского, и спросил его, сможет ли
он отличить, что я написал от Достоевского? Он ответил, что, мол,
конечно, я прочитал ровным голосом кусок того и другого, хитро спрятав свой
листок в книге, и он не мог по глазам иметь подсказку. Вынести решения, кто
чего написал он не смог, и я таким образом заявил
о своих человеческих правах деликатно и нравственно. Однажды
он видел сон, в котором написал дивное стихотворение, но
проснувшись запомнил только две строки и в жилах не кровь а сиреневый цвет Мама
спонтанным обладала методом в искусстве, а отец логическим. Еще он обладал замечательным даром
рассказчика, особенно своих снов. Сны были полны удивительного настроения.
А манера задумчивая и импровизационная, казалось, он сам не знает, что
дальше, и паузы, когда он задумывался, полны переживаний его души. И все
это было так неповторимо индивидуально. И ни малейшей литературности – сама
жизнь. Сохранилось
несколько его стихотворений, которые и привожу.
Однажды школьником
я увидел как он рисует такую рожицу, я спросил,
что это, и он ответил, что размышлял над округлостями линий, меня удивляет
этот рисунок ходом размышлений да и фактом такого рода размышлений. Я о
таких вещах задумывался только лет в 18, через год моих целенеправленных
занятий живописью, а он - не имея к живописи формального отношения, т.к. не
рисовал натюрмортов, например, хотя
бы раз в год, не говоря уж о том, чтобы раз в неделю, как я, в то время.
***
когда
вечер устало прищурится
близоруким
сияньем огней
старый
дом наш и тихая улица
иногда
вспоминаются мне
вспоминается
сад густолиственный
силуэты
деревьев больших
крыш
изломы и сумрак таинственный,
вечерами
сходящий на них
и
когда на глазах засыпающих
чьи-то
губы почувствую я,
я
гляжу мимо лет пробегающих,
удивленный
путям бытия
и
тогда я, как будто очнувшись,
становлюсь
добрым сыном опять
и
лечу мимо лет промелькнувших
в
те года, где отец мой и мать
(написано
в Симбирске во время дождя,
продиктовано сыну в июле
незадолго
до смерти в августе 2002
г.)
***
молодая -
но жестом бессилия
на
ладони головку склонив
пели
вы про разбитые крылья
позабытый
печальный мотив
я
смотрел… не видал словно ранее
Ваших
темных задумчивых глаз
в
этой странной случайной компании
было
больно и грустно за Вас
я
подумал: из дали таинственной
не
сейчас так когда-то-нибудь
он
придет молодой и единственный
разгадать
Ваш запутанный путь
и
всю ночь просидел до рассвета я
мне
казалось все спало кругом
а
душа Ваша счастьем согретая
что-то
пела совсем о другом.
(в вагоне
1948 г.)
***
как
приходит с базара хозяйка моя
что-то
шепчет на пальцах считая
так
сегодня невольно задумался я
день за днем свою жизнь вспоминая
да
сегодня невольно задумался я
и
такая на сердце жалость
как
немного еще прожито друзья
как
немного еще осталось
да
сегодня невольно задумался я
день за днем свою жизнь вспоминая
и
совсем как скупая хозяйка моя
все
сижу и на пальцах считаю.
(идя
по улице в Василькове
… теперь я
вспомнил место… 1943 г.)
ранее
в
душе испытанной страданьем
под
маской мелочных забот
вспоенный
редкими слезами
цветок
отчаянья растет
и
бесконечными ночами
над
обессиленной душой
он
расцветает в мрачный пламень
тревожа
разум и покой
***
подошел
к моим окнам рассвет
стекла
синим протер рукавищем
я
пораньше поднялся, одет
и пожалуй
пойду на кладбище
место
там разыщу, где средь куч
небо
скрыло широкие ветви,
чтоб
не дождь и не солнечный луч
не
достали меня после смерти
и
могильщика после с собой
приведу,
покажу равнодушно:
умер друг… умер родственник мой…
приготовь
ему здесь все как нужно
деньги
дам ему, гляну в лицо
буду думать пока он считает,
не
узнал он в живом мертвеца
и
живого в гробу не узнает
и
назад пойду важен и строг
мимо
церкви, где служат обедню.
пусть
там видят: я сделал, что мог
чтоб
обманут не быть в день последний
и
опять в окна глянет рассвет
я
спокойно в гробу угловатом
буду
слышать: его уже нет!
И
потом: помню с ним мы когда-то…
(1939 г. Курил в общежитии
на Якиманке)
НАДПИСЬ НА ПОЗДРОВИТЕЛЬНОЙ ОТКРЫТКЕ
Сю открытку со стишком
Положите в свой альбом
Не теряйте…
вспоминайте
Открывайте… проверяйте –
Не унес ли кто тишком
Сю открытку со стишком .
***
Привет,
мой друг и новых сил
В
метаморфозах новой были!
Недавно
вновь я посетил
Места где
мы с тобою жили.
В холмах уснувшее село
И лай собачьего привета
Меня на мысли навело
Чтоб написать тебе об этом.
Здесь
все по-прежнему идет:
«Щит
санатож» и «буна сара»
По-прежнему
в кредит дает
Вино
мне старая Маривара.
Все по местам, измены нету
В ходу привычный наш стакан.
Вот «Цинку» нет, его со света
Согнал какой-то хулиган!
И
новой цепию гремя
Встречает
всех другой - волчище!
Он
сразу не понял меня
И
прокусил мне голенище!
Ну что ж он поступил
как мог,
Как это полагалось волку.
Я затаил в душе упрек
И не ругал его без
току.
В
остатках старого плетня
Скривилась
старенькая хатка.
Ее
хозяев помню я –
С
тобой мы пили джин их сладкий!
Имея вин большой запас
От жажды умирал хозяин.
Ты помнишь он
встречая нас
Хрипел печально: «Здравствуй барин!»
Старик
допил свое вино
И
не поэтому едва ли
Мне
говорят – не так давно
Его
соседи закопали.
Старуха в ближнее
из сел
Ушла и дом пустой
остался.
И черный пес за ней ушел:
Я так ни с кем не повидался.
(единственный
машинописный листок,
который он скорее всего сам напечатал где-то в гостях
или на работе)
***
большие
деньги спору нет -
большое
зло, - сказал поэт
но
больше зло, - сказал поэт, -
когда
и малых денег нет
***
чувство нежное верно храня
глубоко
очарованный вами
я
успею ль простыми словами
…
что бы Вы не забыли меня?
что бы Вы не забыли меня
чтобы
Вы меня помнили вечно
этих
строчек наивно сердечных
полагаюсь
на святость огня
полагаюсь
на святость огня
полагаюсь
на искренность чувства
что
бледнеют от каждого дня
на
чертах утомленных искусства
как
бледнеют от каждого дня
чувства
нежные в этом бокале
я
успею ль простыми словами
…
чтобы Вы не забыли меня?